Альфа II

Белого нет. Здесь совсем нет белого. Они хотели, чтобы он был, но его не было. Стены и потолок выстланы бесцветьем света газоразрядных ламп, сумерки здесь были вечными. Мы двигались как призраки, лишённые теней, беззвучно, едва касаясь подошвами тверди. Лилит молча сопровождала меня. Верная. Сильная. Живая. Я так и не узнал её имени, для меня она навсегда останется Лилит.
Я не успел заметить, как страх поселился под её тонкой кожей. Она боится за меня. Её губы дрожат. Она уже знает, что такое неизбежность. Вне этих стен, вне рая раздражённым улеем гудел мир, приносящий радость на время и, непрерывно причиняющий боль. Прости меня, Лилит, Он воскрес вместе со мной, Он необходим, мы с тобой были лишь Его началом, Он свершил себя сам.
Прямоугольник рифлёного стекла, освещённого изнутри, плыл в воздухе, приближаясь к нам. Ещё одна неизбежность. Лилит проходит сквозь него, растворяется в его сиянии. Я слышу её нежный голос — "Сергей Генадьевич... он уже здесь... да, ещё немного слаб... давление пониженное... нет, есть отказался, говорит, что его всё ещё тошнит... да, кололи...". Дверь приоткрылась, Лилит поманила меня внутрь, на ней снова была чужая улыбка.
 
— Проходите. Берите стул, присаживайтесь. Как себя чувствуете?
 
Ему насрать как я себя чувствую. Он сидит за своим столом похожий на червя в шапочке и очках, снятых с трупа безымянного пенсионера. У него нет костей, его тело состоит из поперечных мышц. Ему лень на меня смотреть, у него своё на уме, через минуту он вгрызётся в пол и исчезнет под ним, оставляя за собой рыхлый след. Ему надо с чего-то начать. Он оказался на гладкой и твёрдой поверхности стола, ему страшно, его могут раздавить, он чувствует себя не в своей тарелке, он беззащитен, поэтому вежлив. Червь он и есть червь — безобидный, полезный, скользкий.
 
— В трезвом уме и твёрдой памяти — губы ссохлись, говорить было по-прежнему больно.
— Ну вот и хорошо, у меня к Вам есть несколько вопросов. Буду с Вами откровенен, Вы меня удивляете. Какой раз вы уже у нас?
— Слушай, Червь, иди в норку, а? Если б не твои бумажки, удивлялся бы ты сейчас. Пожуй землицы.
— Не считал, если честно... кроме того, насколько я помню последний раз я посещал ваше заведение лет десять назад, так что... это уже, как говорится, другая история.
— Другая? Но позвольте, любезный, как это ни прискорбно, Вы у нас снова по той же причине.
— Птичий корм, а ты здесь по какой причине? Как твоё нежное розовое тельце оказалось здесь? Тебя не любили или ты не любил? ...ах да, червям любовь ни к чему, их можно просто разрубить надвое...
— Я здесь по причине следствия, вызванного совершенно иной причиной. У меня не было цели себе навредить.
— Вот как? Зачем же тогда Вы выпили столько снотворного?
— У меня страшная бессонница.
— То есть, таким образом Вы пытались бороться с отсутствием сна?
— Да.
 
Червь продолжал игру в вежливость. Он мог делать это часами — извиваться на щебне до тех пор, пока не почувствует под собой мягкое и не уйдёт вглубь. Я не ждал прямых вопросов. Межвидовая этика не позволит ему этого, он червь, а я... я... похоже, что птица. Наверно поэтому свободными мне оставили только ноги... или я просто запутался в собственных крыльях. Не знаю. Сейчас это неважно. Нежность Лилит грела моё сердце, кем бы я ни был.
 
— Скажите... а кто такая Ира? Кем она Вам приходится?
 
Пол из-под ног. Кровь хлынула в голову. Пульс разрывает виски. Моё птичье сердце не справится с этим... Она уже есть в этой версии универсума. Вероятности восстановлены.
 
— Откуда я знаю кто она? Сосуд, вместилище, оболочка, временная среда обитания для той, что стремится воплотиться той, что была всегда... Откуда тебе известно это имя? Или это попытка сбить меня с толку? Ира... думаю, она сейчас с трудом помнит, что произошло и кто я такой. Ящерица покинула её тело. Пройдёт пару дней и она совершенно перестанет понимать, что произошло, разум сделает своё дело, он защитит себя сам... беспамятьем.
— Я не понимаю вопроса. Это какой-то трюк? В таком случае Вам стоило бы использовать более популярное имя... Сергей Генадьевич, давайте ускорим процесс, позвоните моим родным, пусть приедут и заберут меня.
— Вам совершенно некуда спешить. Вы ещё очень слабы. Тем более, что я должен, как Ваш лечащий врач, уточнить причины происшествия... Так Вы утверждаете, что некто Ирина Вам совершенно незнакома?
— Она сама себе незнакома. Её тело было её телом только на треть. Я был знаком с кем-то другим.
— Я не уверен, что в моей жизни не было никого с таким именем... но... какое это имеет значение? Почему Вы спрашиваете?
— Давай, Червь, колись, что ты задумал? Ты уже расставил силки, да? Ты уже ждёшь когда я начну трепыхаться, пытаясь прорваться наружу сквозь невидную ткань, не понимая, что меня держит... Ничего. Я твой естественный враг. Ты просто хотел выжить. Я смогу тебя простить.
— Антон, что ж Вы такой подозрительный? Это ведь простой вопрос и причины у него совершенно ординарные. Когда Вы приходили в себя, звали какую-то Иру. Не стоит так переживать. Если не хотите отвечать на этот вопрос, просто не отвечайте.
 
Червь завязался узлом под халатом и сложил рукава на образовавшейся выпуклости. Он получил что хотел и был доволен. Сейчас он построит нерушимую цепь фиксация + женщина + эротомания + фрустрация. Я не стану его разубеждать. В общей сложности это удобно обеим сторонам... к тому же я устал и был зол на это обнаглевшее первичноротое. Он расстроил Лилит. Теперь она знала, что в мире, начатом нами, въевшимся в прошлое и настоящее, была Другая.
 
— Послушайте, сегодня понедельник, меня никто не видел с субботы... никто не знает где я... меня ждут на работе... можно позвонить хотя бы матери, сказать, что со мной всё в порядке?
— Не думаю, что в этом есть такая уж крайняя необходимость, контакты с внешним миром сейчас Вам могут только навредить... тем более, что через день мы Вас отпустим. Один день ничего не изменит. Родственников мы уведомим сами. А сейчас отдыхайте.
 
Лилит помогает мне подняться. Мне до сих пор сложно держать равновесие. Я вижу медные нити, тянущиеся из комнаты наружу. На том конце кто-то есть. Я чувствую сигналы. Они движутся вдоль. Они уходят под землю. Червь знает о них, поэтому он так спокоен. Он ждёт, когда корни бытия обовьют мою плоть, сделают её мягкой, чтобы впитать её в себя. Растворить. Познать.
Стены становятся толще. Я больше не знаю, что за ними. Короткие импульсы откуда-то снаружи проникают сквозь мою кожу, они движутся вверх по сплетённым стеблям голодных вен к самому сердцу, подменяя его удары чьим-то незнакомым пульсом. Лилит, где ты? Мне нужна твоя помощь. Мои внутренности разъедает Отсутствие. Снова.